Примеры использования одного и того же места для организации святилищ различных эпох многочисленны, о чем подробно рассказано в предыдущих материалах. Однако некоторые случаи заслуживают особого внимания.
Неоднократно в данной работе отмечалась особая концентрация святилищ в районе Эйзи. Несколько навесов в его окрестностях служили святилищами на протяжении тысячелетий. Например, Ля Ферраси было таковым в течение всего ориньяка, а первое святилище появилось здесь еще в финале мустье.
В Ложери-От отсчет святилища начинается с граветта и доходит до мадлена III, кроме того, солютрейский фриз был известен и в верхнем мадлене, о чем свидетельствует клад из костяных изделий мадлена V у его подножия. В Пато святилища последовательно создаются в ориньяке, граветте, протомадлене и, возможно, солютре. Навес Пуассон служил святилищем в ориньяке и граветте, как и Лоссель. В небольшой долине Рош де Сержак в начале ориньяка создается комплекс Бланшар–Кастане, а напротив них в граветте – Лабатю, в мадлене – Реверди.
Такого «долгожительства» не обнаруживают навесы в других районах. Повсюду в Шаранте, Вьенне, да и в самой Дордони святилища порой не переживают даже эпохи своего создания, как, например, в Рок-де-Сер. Это прослеживается, впрочем, и в районе Эйзи. В Белькэр и Селье после обвалов святилища не были воссозданы, хотя на обвале формируется новый археологический слой, но святилища, в аналогичной ситуации, почему-то восстанавливаются в Бланшар и Кастане.
В принципе, концентрация палеолитических памятников по Везере и ее притокам объясняется комфортными природными условиями, обилием убежищ и небольших гротов, но приуроченность всех ориньякских святилищ к этому району объяснить одними условиями для обитания проблематично. Невольно складывается впечатление об особой роли этого места в восприятии людей палеолита. Хотя география распространения святилищ «открытого» типа постоянно расширяется, «столица доистории» не теряет своего значения на протяжении большей части верхнего палеолита.
Использование священных мест предыдущих эпох не является чем-то необычным. Тем более, что сменяющие друг друга в палеолите культуры какое-то время сосуществовали и передача традиции имеет очевидные свидетельства. Хотелось бы обратить внимание на два любопытных случая, в некотором роде не совсем обычных.
У края блока 1 из слоя ориньяка I навеса Пато вырезано изображение головы рыбы, по крайней мере, этот рисунок напоминает рыбу более всего другого (рис. 91). И в этом же навесе, на своде, находится барельефная фигура лосося (рис. 2), выполненная не ранее граветта, поскольку этому периоду оккупации предшествовал обвал свода и изображение не могло бы сохранится. Использование в одном и том же месте такого редкого в наскальном искусстве образа, как рыба, представителями разных культур, достаточно сильно отстоящих во времени, кажется весьма символичным и показательным.
Трудно объяснить совпадением появление камней с купулами в мадленском Реверди, находящемся «лицом к лицу» с навесами Бланшар и Кастане – «центрами» камней с купулами в ориньяке. Святилище Реверди выглядит прямым наследником ориньякской традиции. Включение такого большого количества совершенно, казалось бы, не характерных для мадленского «панорамного» святилища элементов, может быть связано с его местоположением и необходимостью именно в этом месте такого элемента, как камни с купулами, причем в большом количестве. Блоки с купулами, камни с кольцами, большие оборудованные очаги, отдельно стоящий блок с головой животного и раскрашенный скульптурный фриз в глубине навеса делали Реверди зеркальной копией противолежащих ориньякских святилищ. Нельзя исключать, что именно «обратной» ориентированностью Реверди объясняется отличие мадленского «языка купул» от ориньякского, так как классических «следов» в Реверди нет, но в конечном итоге в Кастане и Бланшар есть не только «следы».