В граветте физические условия святилищ несколько видоизменяются. Часть их возникает на месте старых, ориньякских (Пато, Лоссель, Пуассон), но после мощных обвалов, навесы становятся уже не такими глубокими, всего около пяти-шести метров.
Появляются святилища, ориентированные на восток (Лабатю), чего не наблюдалось в ориньяке.
Характерной чертой граветтских святилищ является их камерность, большей частью они располагаются в небольших убежищах (Пуассон, рис. 90; Лабатю, Терм-Пиала), достаточно четко локализуются в пределах протяженных стоянок типа Лоссель и даже располагаются в хижинах, устроенных под навесом, как в Пато. Следует заметить, что граветт – это период широкого распространения неглубоких, в значительной степени освещаемых солнцем пещер, которые, возможно, появились еще в конце ориньяка.
Граветтские святилища распадаются на две группы. Первую наиболее ярко представляет Лоссель, но к ней относятся еще Терм-Пиала и Пато. Эти святилища продолжают ориньякскую традицию, что выражается в общности одного из основных изобразительных мотивов – образе женщины. Но если в ориньяке наблюдаются только женские символы, то в граветте – реалистичные изображения. Еще одной общей чертой можно считать размещение фигур на отдельно стоящих блоках. Однако теперь на блок наносится, как правило, только одно изображение.
Лоссель является наиболее грандиозным святилищем этого времени. О граветтском Лоссель можно совершенно четко рассуждать как о святилище, выделенном в обширном поселении. Зона святилища была ограничена с внешней стороны обвалом, его площадь довольно велика и вполне сравнима с ориньякскими, но все же уступает многим из них.
В главе II уже отмечалось, что оценить количество блоков, входивших в его структуру, довольно сложно, но их было явно больше десяти. Примечательно, что некоторые из них (блоки «k», «с», «е») по своему характеру близки к ориньякским – те же неполные изображения животных, пересекающиеся линии. Их нахождение рядом с барельефами женщин подчеркивает связь Лоссель с ориньякскими памятниками. Связь эта подкрепляется и ориньякскими корнями самого места, где в эту эпоху также располагалось святилище.
Насколько можно судить по плану Г. Лаланна (рис. 11), блоки были размещены ближе к границе навеса, и большинство «женских» блоков помещено у самой кромки, что вызывает в памяти ситуацию в Ля Ферраси. Блоки с изображениями людей обнаруживают некое композиционное единство, хотя и находятся друг от друга на расстоянии в несколько метров. Это единство ансамбля Лоссель подчеркивается всеми авторами, рассматривающими проблемы структуры святилища и семантики изображений.
К сожалению, на плане Г. Лаланна нанесена лишь незначительная часть элементов святилища, и местоположение большинства блоков с изображениями животных неизвестно. Но, надо полагать, они были включены в связки между блоками с антропоморфными фигурами. В расположении последних не прослеживается какой-либо правильной геометричности. В центре помещался «охотник», к которому были обращены три блока с женщинами, расположенных в юго-западном и юго-восточном направлениях. Роль центра мог играть и окрашенный выступ скалы, недалеко от которого был найден «охотник».
Начиная с Л. Капитана, в лоссельских барельефах видели лунную символику371, вплоть до отражения в структуре святилища лунного календаря. Выше уже говорилось о реконструкции, предложенной А.П. Святенко и тех претензиях, которые к ней возникают. Однако сама идея не лишена оснований. Известно, что «женский календарь» связан с лунными циклами. Рог с нарезками в руках у женщины с блока «А» явно указывает на ее отношение к счету времени по луне. С другой стороны, исследования Ж.-П. Дюара показали, что лоссельские венеры представляют собой анатомически верно изображенных, рожавших и вновь беременных женщин – «сразу матерей и рожениц»372. С этой точки зрения было бы полезно узнать, фиксируют ли блоки с женщинами узловые моменты лунного цикла. Однако такого рода работа возможна только непосредственно на месте, для этого потребовались бы новые раскопки, ибо раскоп Лаланна заплыл землей и зарос так, что не видно самого блока «А», имевшего приличные размеры.
Вне зависимости от той или иной интерпретации, в Лоссель со всей очевидностью проявились осмысленность и неслучайность расположения блоков. Взаимосвязанность изображений и их разнесенность друг от друга делают значимой саму эту разнесенность, само место, занимаемое блоком. В Лоссель видно, что композиция вынесена за пределы одного блока и положение каждого определялось отнюдь не потребностью в создании художественного ансамбля. Связанными оказываются блоки, находящиеся друг от друга на расстоянии пяти-шести метров.
Лоссель, несмотря на всю неполноту данных, является принципиальным для понимания структуры палеолитических «открытых» святилищ. И если до раскрытия ее сути еще далеко, то, по крайней мере, более или менее определено направление, в котором стоит искать – в области связи календаря беременности и лунных циклов. В принципе, правы те, кто видел и видит в лоссельских барельефах отражение «культов плодородия», только сами эти культы оказываются более сложными и, с другой стороны, менее фантастичными, имеющими реальную основу.
Если Лоссель интересно своей символической структурой, то Пато – еще и конструкционным решением. После обвала ориньякского свода глубина убежища сильно уменьшилась и составляла всего несколько метров. Под навесом была устроена хижина, в пределах которой находилось не менее трех очагов диаметром около метра и один более маленький. Еще один очаг располагался вне предполагаемых границ хижины. В Пато впервые встречается святилище, расположенное в хижине, локализованной в пределах навеса.
Примечательно, что блок с фигуркой женщины был найден возле небольшого очага в правой, южной части хижины. В левой, северной, находилась объемная глыба с гравированными змееобразными знаками. Где-то в пределах хижины был обнаружен небольшой блок с гравировкой в виде удлиненных овалов, еще один подобный находился вне пределов жилища. Вне хижины, у ее правого края на обвале лежали 16 зубов северного оленя и блок, покрытый охрой.
Возле скальной стены в глубине жилища было найдено очень много плиток со следами краски, что свидетельствует об украшенности стены, но это могли сделать и предшествующие ориньякские обитатели навеса.
В граветтском Пато хижина оказывалась вписанной в структуру святилища, а не наоборот, поскольку часть элементов этого последнего располагались за пределами жилища. Разделение жилой зоны и зоны святилища было чисто условным, они сосуществовали в одном месте.
В Пато очевидна и связь декорированных блоков с очагами. Вероятно, небольшой очаг и блок с женской фигурой возле него служили центром святилища.
Пато, расположенное всего в нескольких километрах от Лоссель, во многом ему противоположно. Оно отличается, прежде всего, общей ориентированностью, но, если взять за точку отсчета блок со змееобразными знаками, расположенный в северной части навеса, то остальные элементы будут от него располагаться в южном и юго-восточном направлениях, и оппозиция не выглядит глобальной. Гораздо сильнее различие в изобразительных мотивах, поскольку в Пато велика роль абстрактных фигур, что совершенно не характерно для Лоссель. К сожалению, в Пато раскопан только незначительный участок отложений и может статься, что хижина была частью большого поселения, сравнимого с Лоссель. Но на данный момент видится оппозиция по линии «храм в жилище» – «жилище в храме».
В то же время принцип организации пространства святилища и в Лоссель, и в Пато кажется идентичным. Он задается расставленными по неровному овалу блоками.
Вторая группа граветтских святилищ существенно отличается. Эти памятники располагаются в небольших скальных нишах, свод которых покрывался рельефными изображениями. Многочисленные следы краски, сохранившиеся на своде и обломках упавших вниз, свидетельствует не только о раскрашивании рельефных фигур, но и о самостоятельных изображениях краской. В Пуассон непосредственно на своде сохранился негативный отпечаток руки, сделанный черной краской. Невозможно определенно сказать, входили ли в структуру таких святилищ отдельные декорированные блоки или все они являются фрагментами свода. А. Лямен-Амперер писала о настенном искусстве и искусстве на блоках, характеризуя находки в Лабатю, однако, возможно, что из трех блоков, найденных под навесом (два с изображениями краской), только один, с фигурой лошади (рис. 128), не был частью свода. Единственный блок, который мог быть отдельно стоящим в Пуассон, по словам Д. Пейрони, происходит со свода, «где и теперь видно его место»373, таким образом, в Пуассон вообще не зарегистрировано какой-нибудь пространственной структуры. Впрочем, учитывая множественность проводившихся здесь раскопок, логичнее предположить, что на многое просто не обратили внимание.
Святилища типа Лабатю и Пуассон кажутся продолжающими ориньякскую традицию украшения сводов. В связи с чем встает вопрос о различиях между группами граветтских святилищ. С одной стороны, Лоссель, Пато и Терм-Пиала, характеризующиеся пространственным расположением блоков, а с другой – Пуассон и Лабатю, где такая структура полностью отсутствует либо сведена к минимуму и, напротив, изображения помещены на своде, чего практически не наблюдается в первой группе. Причины этого, возможно, надо искать в развивающемся разделении святилищ на «открытые» и пещерные с соответствующими особенностями организации. С другой стороны, какое-то значение, вероятно, играла и сама потребность в размещении фигур на потолке, что было, возможно, не в каждом навесе; например, Пуассон предоставлял для этого почти идеальные условия, имея достаточно ровный и низкий (высота убежища в граветте колебалась в пределах 1,8 – 1,4 м374) свод.
Композиция украшенных сводов остается загадкой в связи с плохой сохранностью. В Пуассон, кроме изображения лосося, негативной руки и двух колец, на потолке размещалось большое количество животных, определить видовую принадлежность которых невозможно. Практически весь свод навеса был покрыт рельефными и, возможно, рисованными изображениями. Необходимо добавить, что хотя этот ансамбль и помещался на потолке, он и сегодня хорошо освещается естественным образом, а свет попадает лишь через узкую и низкую дверь.
Прежде чем перейти к солютрейским святилищам, необходимо сказать несколько слов о святилищах протомадлена, слои которого предшествуют солютрейским на нескольких памятниках Дордони (Ложери-От, Пато).
В 3.1 настоящей главы уже говорилось о захоронениях, найденных в этом слое навеса Пато, и тех параллелях, которые обнаруживаются при сравнении с мустьерским памятником Ля Ферраси. После очередного обвала в этом месте уже нельзя было жить, так как свободного пространства между скалой и нагромождением камней оставалось очень мало. Пато периода протомадлена – практически единственное святилище, не связанное с пребыванием в нем людей, хотя люди возвращались сюда для проведения каких-то церемоний, о чем свидетельствует перенос черепа молодой женщины в сторону от тела, произошедший через достаточно большой промежуток времени, так как возле посткраниального скелета найден один из зубов и шейные позвонки.
Устройство «кладбища» обладает некоторой симметричностью. У стены в центре располагаются три черепа северных оленей, с двух сторон от них помещены два захоронения молодых женщин с детьми. Но, несомненно, левая или северная часть играла более важную роль в святилище, чем южная, поскольку именно здесь расположены два декорированных блока, один из которых служил цоколем для черепа. Любопытно, что возле северного захоронения обнаружен просверленный рог северного оленя. Нахождение этого предмета в столь необычном месте, возможно, является аргументом против трактовки подобных объектов как выпрямителей.
Скелет мужчины разбросан на значительной площади, большая часть останков концентрировалась возле обвала в правой части навеса, но ближе к середине, где, вероятно, первоначально и находилось тело. Где могли лежать скелеты еще двух детей, определить сложно, разные части одного из них распределены по левой части площадки. Примечательно, что весь ее центр пуст, все объекты тяготеют к естественным границам – скале, глыбам обвала. Видимо, это пространство было необходимо устроителям святилища, периодически возвращавшимся туда.
Композиция захоронений в Пато напоминает композицию блоков в Лоссель, по крайней мере, здесь присутствуют и мужчина-«охотник», и женщина-«мать», и животные, представленные черепами. Святилище делится на пять зон. Первая – свободное пространство в центре, вторая и третья – расположенные в северо-западном и юго-восточном направлениях от него условно-симметричные захоронения женщин и детей, первое из которых устроено рядом с декорированным блоком. Четвертая зона – северо-восточная, с тремя черепами оленей, пятая – юго-западная, где имеется захоронение мужчины.
Протомадленское Пато в некотором роде – уникальное святилище для верхнего палеолита. Хотя захоронения встречаются и в других местах, нигде они не являются превалирующим элементом. Не исключено, что здесь реальные объекты по каким-то причинам заменили обычные изображения людей и животных. В «графическом виде» представлено, вероятно, то, что могло быть только изображено. Разумеется, это пока лишь предположение, но представляющееся вполне вероятным. Подобное происходило на протяжении всей истории святилищ под скальными навесами. Первое известное нам открытое святилище Ля Ферраси включало в свой состав захоронения, в ориньяке таких случаев нет, но появились «женские» символы. В перигоре широкое распространение получают реалистичные изображения человека, прежде всего женщин. В солютре изображаются мужские персонажи, а связанных со святилищами захоронений нет. В протомадлене и мадлене (Пато, Кап-Блан, см. ниже) вновь в структуру святилищ входят костные останки людей, причем на тех памятниках, где изображений человека нет.
Недалеко от Пато, в восточной части навеса Ложери-От, в слое протомадлена также обнаружены следы святилища. Небольшой кусок камня с двумя идущими по дуге глубокими бороздами, вероятно, передающими контур рога (рис. 150), свидетельствует о наличии здесь декорированных блоков или стен. Размеры остатков скульптуры (длина около 14 см) характеризуют ее монументальность. Кроме того,
Д. Пейрони нашел в этом слое объемистый булыжник из гнейса, размером 0,3 м × 0,22 м, покрытый сгруппированными параллельными насечками, часть из которых складывается в фигуру (рис. 88), подобную позднейшим мадленским тектиформам. Таким образом, протомадлен обнаруживает связь с мадленом не только в области индустрии, но и в изобразительном языке.
Вполне возможно предположить, что протомадленцы из Ложери-От были создателями «кладбища» в Пато.