Анализ технических параметров производства показал, что по ряду направлений СССР опережал США, в частности, в электрификации железнодорожного транспорта, добыче нефти за счет применения методов искусственного воздействия на пласт и т.п.
Вместе с тем было обнаружено и другое: преобладание направлений, по которым шло наше отставание не только сохранялось, но и даже увеличивалось. Последнее относилось к уровню производительности труда, добыче угля открытым способом, производству кислородно-конверторной стали, применению в строительстве металлических конструкций заводского изготовления, расходу топлива на получение электроэнергии и т.д. Особое беспокойство общества вызывало отставание в области радио- и микроэлектроники, биотехнологии, химической промышленности, в производстве искусственных, синтетических материалов, например полимеров. При этом следует учесть то, что с начала 70-х гг. в развитых капиталистических странах начался новый этап научно-технической революции. Мир заговорил о «японском чуде», о колоссальных возможностях компьютеризации, о технологии новых материалов, переходе на наукоемкие и ресурсосберегающие технологии, так называемые высокие технологии, позволяющие увеличить производительность труда не в «разы», а на порядок и более. Автоматизация и роботизация достигли внушительных размеров, что не могло не сказаться на повышении эффективности производства.
Состоявшийся весной 1971 г. XXIV съезд КПСС поставил вопрос об ускорении темпов научно-технического прогресса, «о соединении достижений НТР с преимуществами социализма». Главное, на что обращалось внимание, – это повышение эффективности производства. Суть проблемы состояла в том, чтобы на каждую единицу затрат – трудовых, материальных и финансовых – добиваться существенного увеличения объема производства и национального дохода. За период 1971–1975 гг. ЦК КПСС (а в ряде случаев совместно с Советом Министров СССР) было принято около 40 постановлений, направленных на реализацию установок XXIV съезда партии. Практически в каждом из них говорилось о техническом прогрессе, об эффективности производства, о повышении производительности труда, о расстановке
кадров.
Формально руководство страны в этот период правильно определяло главную задачу развития народного хозяйства – перевод экономики с экстенсивного пути на интенсивный, развертывание научно-технической революции. Но упор в реализации поставленных задач делался прежде всего на административно-командные и идеологические методы управления. Государство вновь стало устанавливать задания по производительности труда. Закон о государственном плане на 1971–1975 гг. предусматривал введение обязательного планирования роста производительности труда. В практику повседневного хозяйствования вводились дополнительные показатели директивного характера. Спущенные сверху, без предварительного обсуждения и согласования с работниками промышленности, они фактически вопреки духу реформы возрождали прежние приемы руководства экономикой, укрепляли командно-административную систему в целом. В 70-е – первой половине 80-х гг. возникла целая система ослабления экономических инструментов власти, сдерживания прогрессивных преобразований.
Реформы 1965 г. к концу 60-х – началу 70-х гг. были свернуты. Фактически вновь вернулись к директивным методам управления. В принимаемых партийно-государственных решениях в основном делался упор на командно-административные и морально-идеологические методы и факторы. В чем причина неудач реформ? Назовем некоторые из них. Во-первых, реформы оказались несовместимыми с административно-командной системой управления. Вновь восстановленные министерства полностью подчинили себе заводы и фабрики и командовали ими так же, как это делалось в 30-е – 40-е гг. Количество министерств постоянно росло. Если в 1957 г., до образования совнархозов, их было 37, в 1970 г. – свыше 60, в 1977 – 80, то в 1987 г. – свыше 100.
Опытные управленцы и экономисты уже в 1965 г. заметили заметные расхождения между Л. И. Брежневым и А. Н. Косыгиным в понимании перемен, наступивших после 1964 г. Если первый из них выступал за укрепление централизованных начал в руководстве промышленностью, то второй акцентировал внимание на принципах хозрасчета, хозяйственной самостоятельности предприятий. По мере укрепления позиций лидера партии положение Председателя Совета Министров усложнялось, его мнение теряло вес, что сразу сказывалось на поведении многочисленных чиновников, набиравших силу министерств и ведомств. Во-вторых, не удалось преодолеть «ничейность» собственности, отчуждения трудящихся от средств производства, работник не чувствовал себя хозяином производства. Материальные стимулы, вводившиеся в начале реформ, постепенно урезались, что привело к уравниловке и обезличке. Поощрительные фонды не смогли должным образом стимулировать высокопроизводительный труд, так как они составляли всего 3 % от зарплаты.
В то время как государственная экономика все более дрейфовала к застою, а затем и кризису все заметнее проступали черты так называемой «теневой экономики». Она включала в себя широкий спектр «отраслей» и «предприятий» – от различного рода запрещенной или строго дозированной индивидуальной трудовой деятельности (как правило, в кустарном производстве, торговле, бытовом обслуживании) до явно или чисто криминальной деятельности: крупные хищения товаров и сырья, приписки и другие махинации в отчетности, изготовление на госпредприятиях неучтенной продукции с ее последующей реализацией через торговую сеть и т.п. В обществе шло складывание новой социальной группы – дельцов подпольного частного бизнеса, начали возникать мафиозные образования.
Важное место в поиске новых путей руководства экономикой сыграл ноябрьский (1982 г.) Пленум ЦК КПСС. Новый генеральный секретарь ЦК КПСС Ю. А. Андропов жестко и требовательно поставил вопрос о неудовлетворительном состоянии советской экономики, особенно ее важнейшего показателя – темпов роста производительности труда. Пленум особое внимание уделил вопросам повышения ответственности за соблюдение общегосударственных, общенародных интересов, решительного искоренения ведомственности и местничества. Ставилась задача создать такие условия – экономические и организационные, – которые стимулировали бы качественный, производительный труд, инициативу и предприимчивость. При этом подчеркивалось, что плохая работа, безответственность должны неотразимым образом сказываться и на материальном, и на служебном положении, и моральном авторитете работников. В первую очередь были приняты меры по укреплению трудовой и исполнительной дисциплины. Популярными стали лозунги: «Дисциплина – категория экономическая», «Все начинается с дисциплины».
После ноябрьского (1982 г.) Пленума творческая активность трудящихся заметно возросла, усилилось стремление глубже проанализировать прошлое и настоящее в жизни советского общества. Многие прежние представления (например, о построении в СССР развитого социализма) казались многим теперь устаревшими. Все видели положительные перемены в народном хозяйстве: укреплялись порядок и дисциплина (хотя и здесь не обошлось без перегибов), несколько улучшилась работа промышленности. Позитивные сдвиги были достигнуты в основном за счет общего подтягивания работы многих предприятий, за счет сокращения потерь, мобилизации ресурсов и возможностей, лежащих, как говорится, на поверхности. Нужны были научная оценка происходящего, разработка концепции и программы действий, призванных открыть широкий простор творческому потенциалу всех слоев трудящихся. Однако пришедший на смену Ю. А. Андропову (находившемуся у власти всего 15 месяцев) новый Генсек К. У. Черненко был человеком безынициативным и к тому же тяжело больным. Меры, принятые при Ю. А. Андропове, дали кратковременный успех. Продолжения реформ не последовало.
Подведем некоторые итоги. Каковы же последствия всех этих половинчатых, неосуществленных реформ? Какова цена административно-директивной экономики?
В 1971–1985 гг. прослеживается отрицательная динамика роста по важнейшим экономическим показателям: темпы роста национального дохода составили в восьмой пятилетке 41 %, в девятой – 28, в десятой – 21, в одиннадцатой – 16,5 %. Темпы роста производительности труда также снизились: с 39 % в восьмой пятилетке до 16,3 % в одиннадцатой. Тип экономического развития продолжал оставаться экстенсивным. За десятую и одиннадцатую пятилетки доля интенсивных факторов в развитии общественного производства увеличилась лишь с 33 % до 40 %. Директивная экономика явно подошла к пределу своих возможностей. Она становилась все более затратной. На каждый новый процент прироста продукции она требовала не только все больших средств (энергии, сырья, различных материалов), но и увеличения затрат рабочей силы.
К середине 80-х гг. стало очевидным, что система управления народным хозяйством, созданная в конце 20-х – 30-е гг. и слегка видоизмененная в последующие годы, практически превратилась в своеобразный «механизм торможения». Основными ее характеристиками являлись: во-первых, чрезмерная централизация, руководство экономикой велось посредством множества нормативных предписаний, мелочной регламентацией деятельности предприятий; во-вторых, оплата труда не была на прямую связана с ее результатами, определялась системой тарифных ставок и окладов, спущенных из центра; в третьих, цены на продукцию складывались не в результате рыночных механизмов, а устанавливались государственными органами ценообразования.
Права предприятий были крайне урезаны. Система управления сковывала самостоятельность и инициативу, порождала незаинтересованность в результатах труда. Складывающаяся кризисная ситуация в экономике отрицательно проявилась в социальной сфере, на повышении жизненного уровня народа. При этом следует учесть, что на протяжении длительного времени возможности советского государства в социальной сфере были существенно ограничены, приходилось на всем экономить в интересах восстановления и дальнейшего развития народного хозяйства, укрепления обороноспособности страны. В этих условиях сложился технократический, остаточный принцип решения социальных проблем. Господствовал примат тяжелой индустрии. Следует отметить, что задача повышения благосостояния народа провозглашалась партией главной в экономической политике. Процесс повышения уровня жизни во второй половине 60-х – начале 80-х гг. протекал противоречиво и неоднозначно.
С середины 60-х гг. был взят курс на повышение денежных доходов населения. В начале такая политика принесла положительные результаты. Население больше стало покупать и потреблять продуктов питания, обзаводиться предметами длительного пользования (легковые автомобили, холодильники, телевизоры и т.п.). Значительно улучшились жилищные условия: все меньше стало проживать в бараках и коммуналках. Положительные сдвиги произошли в структуре питания. Так, среднедушевое годовое потребление мяса выросло с 25 до 30 кг в начале 50-х гг. до 50–60 кг в 70-е гг. Значительно увеличилось потребление молока, яиц, рыбопродуктов. Происходило снижение в рационе питания картофеля и хлебопродуктов. Однако рост денежных доходов (средняя зарплата с 75 рублей в 1956 г. до 210 рублей в 1985 г.) продолжал все более отставать от производства товаров и услуг. В конце концов наступил своеобразный товарный голод, начались инфляционные явления. Это привело к снижению прироста реальных доходов на душу населения, который составил 5,9 % в год в восьмой пятилетке и 2,1 % – в одиннадцатой. Уже в 70-е гг. в некоторых областях страны начала вводиться талонная система распределения продуктов питания.
Сократились долевые выделения из государственного бюджета на жилищное строительство и здравоохранение. Очереди на получение жилья в 5–6 раз превышали вводимый жилой фонд. Следует заметить, что в 1960 г. СССР занимал по числу строящихся квартир на 1 тыс. жителей первое место в мире. Уменьшение ассигнований из госбюджета на здравоохранение не замедлило сказаться на продолжительности жизни. Если в 60-е гг. в СССР была самая низкая смертность в мире, а по продолжительности жизни мы шли в числе наиболее благоприятных стран (в СССР в 1969 г. она равнялась 69 годам), то к началу 80-х гг. мы уже находились на 35 месте в мире по этому показателю (67,7 года).
Фактически по большинству объективно измеряемых показателей условия улучшились. Но потребности росли гораздо быстрее, нежели возможности их удовлетворения. В среднем советские люди стали зарабатывать к началу 80-х гг. по 150–200 рублей в месяц, а не 30 как перед войной или 60–70 рублей, в начале 50-х гг. Но для удовлетворения сформировавшихся к этому времени потребностей средней советской семьи из двух взрослых работающих людей и двух детей было нужно, чтобы каждый работник в ней зарабатывал до 400 рублей в месяц. Половинчатость сдвигов в сфере благосостояния непосредственно вытекала из ограниченности экономических возможностей.
Отказ от радикальных экономических реформ тормозил рост производства, а значит, и того общего объема благ, способного удовлетворить постоянно растущие материальные и духовные потребности граждан, что наряду с командно-административными методами управления являлось сдерживающим фактором эффективного развития экономики.
Таким образом, сложился как бы замкнутый, порочный круг: стагнирующая, застойная экономика, какой она стала к середине 80-х гг., не способна была обеспечить работнику уровень жизни, отвечающий требованиям нового этапа научно-технической революции и социального прогресса. Это в свою очередь являлось одним из важнейших препятствий на пути подъема творческой трудовой активности трудящихся, что отрицательно сказывалось на использовании экономического и технического потенциала общества. Смена хозяйственного механизма управления вновь стала актуальной исторической задачей в развитии общества.