Проблема источника в исторической психологии; природа объекта; пространственно-временной фактор; интроспекция и опытное знание. Гуманитарный профессионализм основан на возможности и способности глубокой личностной идентификации с исследуемым образом реальности и с его сюжетами в первую очередь. Но может ли тогда историческая психология называть себя наукой?
Работа в привычной для экспериментальной психологии схеме «факт–описание–эксперимент» действительно историческую психологию не интересует, поскольку она изучает не статистически усредненную личность. Специализированная лабораторная процедура в ней заменена на рассуждение о человеке, основанное на семантическом формализме естественного языка, который может намного яснее и четче лабораторного эксперимента определить глубинную суть конкретной личности, опираясь не на манипулирование психикой, а на ее культуросообразное сознание. Гуманитарность предлагает включить в исследование и субъекта (исследователя) с помощью неполностью концептуализированного знания и диалогизма как принципа научного изложения. Метод как сфера практического действия с объектом приобретает при этом характер размышления об образе исследуемой реальности как символической конструкции или текста, который исследователь старается прочитать.
Путь размышления редко можно заподозрить в линейной прямоте; в качестве метода исторической психологии он, в противоположность выверенной структуре эмпирического доказательства, создается в герменевтическом кружении «от недоумения к разъяснению через вопрошание и возвращения назад; от неожиданности поворота мысли к отчуждению от прочитываемого к повторному толкованию и вновь недоумению…», в финале которого все повороты могут слиться в «открытие-понимание» того, над чем размышлял исследователь. В таком процессе известны две научные ориентации: первая опирается на заранее известную концептуальную схему и тогда неизбежен сознательный или полусознательный контроль проявления материала в неких профессионально заданных рамках; вторая применяет толкования ученого в единстве жизненного опыта и профессиональных навыков и тогда исследовательские ориентиры поддерживаются этическими и эстетическими доминантами внутренней организации творческого сублимирования. Последний оплот классической научности – ее неизменно прикладной характер, связываемый с эффективностью науки, – в исторической психологии тоже переакцентирован с «функциональной полезности человека» на его «действительную целостность (человечность)» в постоянно меняющемся мире.
Характеристики социально-культурного пространства-времени несут в себе самые глубокие показатели бытия человека, поскольку представляют «метрику» и «топологию» психического (до-оценочную оформленность первичного психофизиологического материала). Пространственно-временная модель жизни конкретного человека непосредственно соотносится с пространственно-временными характеристиками среды; включаясь в цивилизационные производственные и коммуникативные ритмы, индивидуальная психика уподобляется всеобщей социальности и вполне может быть нарушена только в письменном тексте. Описывая свое бытие, человек создает виртуальное пространство, а время в нем легко приобретает новые качества, становясь то «временем смысла», то «временем переживания» как причинами и опорами порождения индивидуализированной личности и ее самосознания.
Занимая пограничное положение между психологией и культурно-историческими науками, историческая психология ставит себе задачу проследить двуединый процесс социально-культурной детерминированности исторических форм психики, которые наследуются современным человеком. Эта проблема предстает на пересечении трех исследовательских направлений: одно из них выделяет для изучения ментальные феномены в качестве самостоятельной реальности (они выделяются из психических проявлений живых индивидов-современников); другое принимает для исследования комплексные социопсихических факты, которые обнаруживаются в социокультурном целом как некая замкнутость со своей логикой развития и существования; третье обосновывает идеи изучения «целостного человека» в естественных для него условиях цивилизаций через анализ культурных объектов (артефактов).
Реконструктивные методы: нормативно-семиотические средства выявления и «достраивания» объекта до социокультурного факта. Этап достраивания объекта до социокультурного факта происходит из исторического метода, где «реконструкция» понимается как полнота и последовательность сбора первичной информации при отсутствии заранее заданного теоретического плана или схемы. Метод реконструкции в психологии предполагает существенные особенности, поскольку историческое познание психики опирается не на факты, а на порождающие их социокультурные модели. Именно их и реконструирует исторический психолог, когда изучает, например, познавательные процессы, специфику личности, формы общения в разных исторических эпохах.
При реконструкции такого расплывчатого явления как ментальность исторический психолог помимо условий повседневного материального быта и структур социальности должен обратить внимание на «почву», из которой они вырастают, обнаруживая даже то, что не сформировано явно, но оказывает существенное влияние на общие ориентации и привычки сознания (установки, ценности, смыслы, символику). При значительном размахе реконструкции важное значение приобретают: выяснение неизменного и предельного в исследовательском пространственно-временном диапазоне, сравнительный анализ логического и психологического (законы государства и нормы общества, например), а также «защита от морального хаоса», необходимость в которой возникает в исследовательской ситуации применения стандартов, норм и ценностей современности к древним историческим временам.
Интерпретативные методы: обыденная и классическая герменевтика; аналитическая историография и феноменологическая редукция. Гуманитарная интерпретация или психологическая герменевтика, методологические основы которой заложены В.Дильтеем, опирается на способности и умение исследователя прочитывать сложные символические тексты. Это умение проистекает из общефилософского метода, создавшего направления феноменологической психологии, экзистенциальной психологии и классической герменевтики. Целью такого прочтения считается создание образа «явного человека» конкретной исторической эпохи, оформление разработки его жизни и судьбы как исследования-переживания в телесно-аффективном и символически-текстуальном единстве.
До научного этапа герменевтика некоторое время существовала как грамматический и психологический метод пред-понимания чужой речи: выявлялось и анализировалось то, что автор хотел сказать, удалось ли ему это выразить и как нам его нужно правильно понимать. Задачей такой герменевтики было понимание автора лучше, чем он смог сам о себе поведать на основании исследования особенностей его языка и стиля речи. В более поздних классических канонах герменевтика осознала необходимость разведения «понимания автора» и «оценки автора», ориентируясь на задачу понимания духовной целостности текста. Современная герменевтика обладает такой эвристической силой, что способна сразу поместить исследователя в контексты бытия автора исследуемого текста, поскольку она имеет дело прежде всего с ценностно-смысловым отношением автора к обществу и времени, в котором он жил (или живет).
Аналитическая историография специализируется на понимании социальных причин человеческой истории, на создании «теории человека в обществе» (к этому методу с некоторой долей условности можно отнести фрейдизм). Практическая задача этого методологического направления заключается в том, чтобы увидеть психологические истоки крупных общественных процессов, а также разгадать роль некоторых личностей как движущих сил истории и связать текущую политику с глубинами бессознательной психики «накоротко». Основанием этого метода стала вера в то, что социокультурный материал в любом виде так или иначе может быть объяснен с помощью предзаданного психоаналитического аппарата. При этом включенность конкретного человека в межпоколенные процессы понимается как психоистория, которая разрабатывает уже известные сюжеты (например, жизненный путь личности или положение мужчины и женщины в обществе, которые выражены в поведенческих и мыслительных моделях).
Феноменологическая редукция в исторической психологии имеет в своем основании тот факт, что усмотрение культурного феномена может быть фактологическим рядом в анализе культурогенетических последовательностей. Она опирается на феноменологию – философский метод, призванный наблюдать за явлениями сознания (фактами сознания), которые психически принадлежат человеку, но лежат на границе субъективного опыта. В феноменологии делаются попытки разрешения проблемы «чужого» сознания в коммуникациях, когда встречаются феномены типических и взаимосогласованных структур сознания и поведения индивидов. Феноменология также оперирует понятием «жизненный мир», который всегда существует в сфере пересечения всех опосредованных человеческих связей.
Психолого-историческое исследование как единство опыта и познания. Отдельно представленные методологические направления могут быть объединены в общей методологической модели исторической психологии. При этом феноменологический и герменевтический методы очевидно замыкаются в кольцо, представляя специфику движения в определенном материале: вначале как частичное понимание не полностью выделенного феномена, затем уплотнение понимания при детальном проявлении и складывании целостного видения феномена, наконец, как итог исследовательской работы, понимания-постижения смысла исследуемого феномена в культуре и обществе и представления понятого в линейном пространстве научного дискурса.