Философ, т. е. человек, пытающийся системно и последовательно решить наиболее общие проблемы бытия, осознанно или не осознанно, но всегда отождествляет себя с человечеством в целом, потому что пытается говорить понятиями, вобравшими в себя содержание всех наук и всех сфер общественной жизни на всех этапах их исторического существования.
Поскольку все науки и все сферы общества, всегда в разных отношениях, но постоянно взаимно переплетаются (химическая физика – физическая химия – общая химия – биохимия – биология – психология – этика и т. д.), философские понятия, отображающие теоретическим образом эти подвижные взаимосвязи, не имеют четких границ (пределов); не терминологичны, хотя и построены по тем же законам, что и термины.
Отсюда – почти бесконечный плюрализм философских систем: философия науки и философия религии; философия техники и философия языка; философия природы и философия духа. В зависимости от того, из какой сферы знания (или мироощущения) и с какой целью человек (субъект) пришел в философию, какой "путь" (говоря компьютерным языком) наметил при постановке и решении конкретной проблемы, зависит характер и направленность созданной им философской системы.
Принято считать, и это подтверждается большинством философских текстов, что философию интересуют лишь самые общие, предельные проблемы (закономерности бытия, духа, познания). Но "общие закономерности" в той или иной степени исследуют и частные науки – биология, химия, математика, физика и др. Так что указанием на всеобщность "предмета философии", специфики философского знания не выявить, не понять. Вместе тем очевидно, что между философией и всеми другими отраслями научного и вненаучного знания существует огромная разница. И суть этого различия – не столько во всеобщности, сколько в специфике подхода к объекту.
Специфика философского подхода к языковому отображению объекта наглядно проявляется при следующем сравнении: математика оперирует числами, но никогда не ставит вопроса о том, что есть число и не дает определения числа; физика изучает вопросы превращения и движения материальных объектов, но не задумывается о том, что есть материя и не делает определения материи; анатомия человека описывает норму биологической жизнедеятельности как оптимизированную систему организации жизнедеятельности прямоходящего существа, но никогда не задумывается о том, насколько прямохождение человека является нормой и не определяет содержания и функций "нормального" локомоторного аппарата прямоходящего млекопитающего, и т. д.
Постановка и решение подобных проблем на уровне логических определений способны спровоцировать революцию в любой частной науке. Так, отрицание "естественности" (нормы) прямохождения для человека (которое закономерно возникает при попытке словесно описать скелет человека как функционально приспособленный для прямохождения) может, как минимум, заставить усомниться в правомерности всей западно-европейской медицины, направленной на исправление патологий в направлении традиционно понимаемой "нормы". Единственный выход – попытаться осмыслить проблему научными средствами с возможностью максимальной свободы воображения, но вне рамок самой науки, т. е. – средствами философии.
Кроме этого, как мы уже говорили, любая научная система строится из терминов, – т. е. таких понятий, которые получили в сообществе абсолютно строгую, ясную, отчетливую и неизменную дефиницию (определение). Формальные способы получения этих дефиниций ни одну частную науку не интересуют, поскольку эти способы являются предметом исключительно логики – философской дисциплины, изучающей законы формообразования "правильного" мышления.
"Термин", в переводе с латинского, означает: "граница, предел" и строится по правилам, ограничивающим свободу истолкования значения каждого термина. Термин, таким образом, всегда ограничен в своем определении, которое строится по вполне строгим логическим законам, но его содержание может быть проверено в любой части как логически, так и на эмпирическом уровне (можно доказать правомерность определения на практике). Именно поэтому определение термина можно зазубрить без особенного понимания сути (хотя последнее, конечно, желательно).
Философские категории не являются терминами. Одни и те же категории в философии часто имеют разные определения, хотя и указывают на одни и те же объекты, но их различие не омонимично, т. е. не подобно следующему ряду, в котором определения одного и того же отличаются друг от друга принципиально:
Содержание одной и той же категории в разных философских учениях и схоже, и различно одновременно, подобно содержанию слова "счастье", которому в обыденной жизни придается разный смысл разными людьми:
Общим для всех людей является понимание счастья как оптимального состояния человеческой жизнедеятельности. для одного, как мы уже говорили выше, счастье – это удача, для другого – деньги, для третьего – здоровье, для четвертого – любовь, для пятого – слава, для шестого – семейное благополучие, для седьмого – карьера, для восьмого – умение радоваться жизни и т. п.
Философская категория "метафизика", например, всегда указывает на феномен "надприродного". Но в одних философских учениях метафизика – это законы существования природы (материи), понимаемые как основание для их всеобщего действия, т. е. как нечто неизменное в природе; в других – это все, что выходит за пределы природы и, по сути, уходит от природы (дух, Бог, идея). Именно поэтому философия никогда не обладает единством, как это свойственно любой другой науке, но, напротив, постоянно распадается на бесконечное число спорящих друг с другом школ и направлений. Любая философская категория, как мы уже говорили, носит не столько терминологическую, сколько историческую нагрузку, в которую входят все те содержания, которые вкладываются в нее авторами и/или несколькими основными школами или учениями (философскими системами одновременно) на протяжении определенного исторического времени.
При этом философские категории, в отличие от понятий (терминов науки), открыты для "домысливания", но эта открытость иного плана, чем в обыденном языке. В обыденном языке слово может интерпретироваться как угодно, в разных субкультурах одной и той же культуры оно может иметь вообще принципиально разное содержание. Как у
М. Задорнова: обыденное понятие "шнурки в стакане" переводится с "молодежного" на "общепринятый", в котором это выражение вообще бессмысленно, как "родители дома". Или слова "молоток", "ясная зоренька", "добро" и пр. Слово (понятие), таким образом, может быть знаком или "чистым" символом, термином или категорией.