Для общения живые существа пользуются языками. Язык – это не только речь: коммуникационные взаимосвязи (системы целенаправленного обмена информацией) в природе бывают самые разные: это и язык запахов, и язык телодвижений, это язык цвета, и язык взглядов… В обществе также существует множество языков: язык математики и язык живописи; компьютерный язык и язык танца; немецкий и русский языки… Язык в наиболее широком значении – это устойчивая система информационной взаимосвязи элементов открытой динамической самоорганизующейся системы.
Языковые системы, основанные на устойчивом взаимодействии знаков (сигналов), подаваемых с помощью различных органов в живой природе, называются языками первой сигнальной системы (кроме них в природе существуют и другие языки, – например, «язык» клеточного уровня, но они нас в данной лекции не интересуют). Языки первой сигнальной системы разнообразны, но относительно примитивны, поскольку они передают информацию от особи к особи исключительно однозначным образом. Воронье «карр!», изданное по поводу опасности, ни одна ворона мира, оказавшаяся в поле слышимости, не истолкует иначе, нежели «опасность». На подобных языках способен общаться и человек, не случайно у поэта сказано: «Зачем доверился словам, зачем глазам не доверялся?», имея в виду, что глаза не лгут.
А слова могут лгать. И в этом – одна из сложнейших философских проблем лингвистики.
Собственно «человеческие языки» относятся к так называемым «языкам второй сигнальной системы», среди которых речь отличают «естественностью» происхождения и потому называют «естественным языком». Речь, таким образом, лишь один из «человеческих языков», причем имеющий в их системе основополагающее (на первый взгляд) значение.
На первый взгляд кажется, что человек придумал речь для облегчения взаимопонимания; но на деле речь («естественный язык») зачастую становится главной причиной непонимания между людьми. Совсем не случайно в обыденной речи бытуют выражения типа: «Говорит одно, делает другое», или, уж совсем осуждающее: «Что у трезвого на уме, у пьяного – на языке!». Именно к этой особенности обыденной речи относятся известные афоризмы: «Слова нужны для того, чтобы скрывать правду…»; «Мысль изреченная есть ложь». Поэтому при «втором взгляде», в процессе поисков причин взаимного непонимания между людьми, зачастую формируется впечатление, что речь (естественный язык) существует главным образом для того, чтобы искаженно интерпретировать (истолковывать) факты: двое спорят о том, зависит ли от самого человека его счастье. Один утверждает, что зависит, другой настаивает на противоположном. Причина же разногласия кроется в том, что слово «счастье» оба участника спора понимают по-разному: для первого «счастье» – это умение находить радость и удовлетворение от жизни при любых обстоятельствах; для второго – это – «миг удачи», везение, нечаянный выигрыш…
Кроме того, объяснить некоторые вещи и процессы словами (т.е. вербальным образом) либо затруднительно, либо в ряде случаев вовсе невозможно. Например, зачастую показать (и назвать) предмет гораздо проще и точнее, чем объяснить: «Это – стол. Стол – это предмет, относящийся к роду «мебель», который предназначен для того… чтобы… выглядит… и т. д. Психологически привычные пояснения типа «Вот это стол, за ним сидят» – неудовлетворительны и с логической, и с «содержательной» точки зрения; сидеть ведь можно и за решеткой, и за «баранкой», и за согруппником на лекции…
Однако люди, тем не менее, достаточно часто умудряются понимать недосказанные или не вполне точно подобранные слова друг друга, хотя зачастую не могут правильно воспринять высказывания, построенные совершенным в логическом плане образом.
Таким образом, на следующем этапе исследования проблемы речевой деятельности человека (при «третьем взгляде») возникает вопрос: а что на самом деле составляет сущность речи, какие общественные функции она выполняет (в чем ее социокультурное предназначение) и что необходимо для того, чтобы действительно овладеть речью, которая столь качественно отличает человека от животных, общающихся исключительно на языках первой сигнальной системы? Ответ на этот комплексный вопрос позволил бы выявить качественную особенность речи как собственно социальный феномен, и помог бы использовать выявленную специфику в практических интересах человека.
Особенность речи, которую мы только что зафиксировали, игнорируют, по сути, все частные науки, в том числе и лингвистика, предметом и объектом которой выступают речь и законы ее функционирования. Может быть, и правильно? Ведь существует притча о сороконожке, которая тут же начала спотыкаться, как только задумалась над заданным вопросом: «Как ей удается ходить сорока ножками одновременно и не спотыкаться?» Если бы лингвистика всерьез задумалась о сущности и функциях многозначности человеческой речи, ей вряд ли удалось бы решать собственно языковедческие задачи – для решения этой проблемы ей, во-первых недостало бы степени обобщенности собственных теоретических средств, а во-вторых, она начала бы «спотыкаться» непрерывно, поскольку привычный и отработанный в этой науке способ рефлексии не включает в себя круг подобных вопросов.
Только философия (в частности, этим занимаются постмодернизм и герменевтика, т. е. конкретные направления философского знания) рассматривают феномен языка вместе с этим проблемным моментом, ставя вопросы: что есть язык вообще? Каковы его функции? Насколько точно язык способен передавать необходимую информацию? Для чего речь построена таким образом, чтобы не вполне точно передавать часть информации адресату? Как соотносятся мысль и язык? Можно ли верить в возможность истинности речевых высказываний и в реальность истинности их понимания?
Подобная постановка вопросов позволяет философии рассматривать феномен речи под таким необычным углом зрения. Способствует этому специфическая предметная отнесенность философии и, соответственно, специфический язык философии. Предмет философии, как мы уже выяснили ранее, – совокупное отношение человечества к миру в целом, системно и последовательно исследуемое в разных аспектах, с разных сторон и потому – с предельной степенью обобщения. Отсюда – специфические субъект и объект философии[1].
Субъектом философского осмысления является человечество в целом (каждый философ поэтому, по сути, пытается мыслить от лица всего человечества), а объектом – мир в целом. В этом смысле «Ученый» не является философом, и никогда себя (в норме) с человечеством не отождествляет. Ученый, в соответствии со сверхцелью своей профессиональной деятельности, правомерно пытается быть настолько объективным, что, по сути, отрекается от своей «человечности», отрекается от своей «всеобщности» и отождествляет себя с частной наукой и людьми, занимающимися исследованиями в данной частной области. Язык ученого – это язык тех взаимосвязей, которые существуют внутри данной предметной области. От других наук, от «остального человечества», любая научная система всегда ограничена пределами (терминами), как ограничена она и от предельных обобщений, выводящих ее за пределы собственной предметной области.