Объект исследования в настоящей работе – группа палеолитических святилищ юго-западной Франции, расположенных под скальными навесами (абри). Эти памятники входят в число святилищ на открытом воздухе (sanctuaires de plein air), куда кроме них относятся святилища в неглубоких пещерах и святилища на открытом пространстве. Определяющими критериями для этого рода памятников служат, во-первых, наличие наскальных (французское «rupestre») или иначе, монументальных изображений и, во-вторых, дневная освещенность. «Наскальность» отнюдь не предполагает, что все фигуры выполнены непосредственно на скальной стене или своде. Значительное место занимают изображения на каменных блоках различного размера, вплоть до транспортабельных одним человеком. Некоторые исследователи придают проблеме основы изображения чрезмерное значение2, отыскивая различия между «немобильным», «полумобильным» и собственно «мобильным» искусством, забывая при этом, что речь идет об объектах из конкретных святилищ, а не из запасников музея.
На святилищах под навесами представлены различные варианты «наскального» искусства в этом плане они весьма репрезентативны, и это одна из причин выбора их в качестве объекта исследования.
Другая причина связана с их практически бесспорной «открытостью», чего нельзя сказать о ряде пещер, где освещенные солнцем фигуры являются лишь частью большого подземного комплекса (как, например, в Комарке).
В то же время на территории Франции известно пока очень мало святилищ на открытом пространстве3, что позволяет отдать предпочтение местонахождениям под навесами по таким параметрам, как массовость, сопоставимость, хронологический охват.
Святилища под навесами превосходят неглубокие пещеры (Фигуер, Улен, Ушар, Шабо, Сомбр, Пэр-нон-Пэр, Мамонт, Пионер и др.) по сохранности изображений и их пригодности для анализа, датированности. Кроме того, местонахождения под навесами выделяет компактность географического расположения. Они полностью сосредоточены в пределах трех департаментов (Вьенн, Дордонь, Шарант), с удивительной концентрацией вокруг Эйзи (см. карту на рис. 1).
Сказанное не означает, что в данном издании будут использованы материалы только по святилищам под навесами. Естественно, что по мере необходимости приводятся данные по всем памятникам. Местонахождения под скальными навесами выступают лишь как наиболее представительная группа данного вида святилищ. Это, в частности, отражено в использовании общего названия для всех групп
святилища «открытого» типа, которое, на наш взгляд, представляется более удачным, чем переводное с французского: «на открытом воздухе». «Открытость» в нашем случае означает не просто нахождение вне замкнутого пространства пещеры, но незамкнутость самой структуры святилища, ее связанность с окружающим миром. Понятия «святилище открытого типа», «открытое святилище» уже использовались в публикациях как автора, так и других, более именитых исследователей4.
Интерпретационный потенциал святилищ «открытого» типа иногда недооценивается. Если, в принципе, можно согласиться с В.Н. Топоровым, что «настенная живопись подземных святилищ должна считаться наиболее представительным образцом палеолитического искусства» и что она «обладала большей независимостью от мира вещественных денотатов, большей свободой моделирования общих концепций палеолитического человека»5, то нельзя не признать, что сама эта свобода и «оторванность от денотатов» служат прямыми препятствиями для анализа семантики, допуская любые возможные толкования. Между тем, «открытые» святилища с их прямой связью с означаемым, естественной обусловленностью структуры, по-видимому, и являются ключами к пещерным ансамблям.
Предметом исследования в настоящей монографии является структура палеолитических святилищ, расположенных на открытом воздухе, или, используя терминологию данной работы, святилищ «открытого» типа. Изучение структуры любого объекта предполагает признание его системой, т.е. «упорядоченным определенным образом множеством элементов, взаимосвязанных между собой и образующих некоторое целостное единство»6. Исходя из этого, каждая система имеет не только составляющие элементы, но и структуру как систему связей между этими элементами7.
Святилище как система является объектом двоякого рода. С одной стороны, палеолитическое святилище несет в своей структуре информацию о духовном мире первобытного человека, структуре и содержании его идеальных концепций (магических представлениях, мифологии). Ранее эта роль отводилась палеолитическому искусству, при этом игнорировалась семантическая несамостоятельность его образов, связанная с невыделенностью самого древнего искусства в полноценный и самостоятельный способ освоения действительности. Публикации С.Н. Замятнина, М. Рафаэля, А. Лямен-Амперер, А. Леруа-Гурана8
постепенно подводили к мысли, что древние изображения несут семантическую нагрузку не сами по себе, а лишь как элементы особым образом организованного пространства, каковым и является святилище.
С другой стороны, святилище выступает и как материальная система, а в некотором роде даже как природный объект. Для того чтобы функционировать как святилище, «открытые» места должны быть правильно вписаны в окружающий мир, только так они могут занять подобающее положение в общей структуре иерархизированного пространства. Это означает, что расположение элементов святилищ, т.е. вся их структура, задавалось природными объектами и процессами. Древний человек как бы подключался снизу к циклопическим связям, структурирующим мир, выходя таким образом на один уровень с движущими силами природы и получая рычаги воздействия на них.
Структура «открытых» святилищ должна была до известной степени точно отражать значимые для древнего человека и символически отмеченные им природные процессы и явления, в связи с чем открывается принципиальная возможность установления в какой-то мере смысла использования символов для образов палеолитического искусства. Причем не только «открытых» святилищ, но и входящих в структуру пещерных храмов, которые имеют ярко выраженные генетические связи с местонахождениями на открытом воздухе (см. главу III, 3.3).
Хотя география распространения «открытых» святилищ на территории Франции достаточно широка (см. карту на рис.1), практически все святилища под скальными навесами сосредоточены по западному краю Центрального горного массива на территории размером примерно 80 × 200 км, который охватывает значительную часть департамента Дордонь, восточную половину Шаранты и южную часть Вьенны. Рассматриваемые здесь памятники расположены по рекам Везер, Дронна, Дордонь, Вьенна и примыкающим к ним долинам притоков. При этом значительная часть святилищ находится в радиусе 13 км от «столицы доистории»
небольшого городка Эйзи, где они соседствуют с такими пещерными памятниками, как Бернифаль, Фон-де-Гом, Комбарель, Ля Мут.
Поскольку данная работа выполнена в основном на материале святилищ под навесами, то ее географические рамки оказываются ограниченными вышеуказанной площадью, тем более что в этих пределах располагается значительное количество украшенных небольших пещер с изображениями в предвходовой части (Нанси, Комарк, Ля Грёз, Берну, Ля Калеви, Ля Судри, Бейсак).
Территориальное единство указанной группы памятников не означает единства хронологического. В зоне внимания оказывается временной промежуток от финала мустье до среднего мадлена включительно, т.е. в абсолютных датах, примерно, с 40 000 до 12 000 лет до н.э. Материал по ранним святилищам (мустье и шательперрон) очень скуден и играет в работе вспомогательную роль. Основное внимание уделено периоду начиная с ориньяка I (примерно 35 000 лет до н.э.), когда наступает расцвет интересующих нас памятников, до мадлена IV включительно, после которого традиция создания святилищ под навесами в этом районе постепенно исчезает. Таким образом, хронологические рамки исследования охватывают весь период существования выделенной группы святилищ, что важно при рассмотрении эволюции их структуры.
Источниковую базу исследования составляют материалы по 22 палеолитическим святилищам «открытого» типа, расположенным под скальными навесами: Белькэр, Бланшар, Жан-Бланк, Кап-Блан, Кастане, Комб-Капель, Лабатю, Лонгуерош, Лоссель, Ложери-От, Мадлен, Пато, Пуассон, Реверди, Рок-де-Сер, Селье, Терм-Пиала, Ферраси, Фонгаль, Форнольс-О, Фурно-дю-Дьябль, Шер-а-Кальвен. Использованы также материалы по освещенным пещерам: Магдален, Улен, Фигуе, Шабо, Ушар, Сомбр, Орей-д’Анфер, Пэр-нон-Пэр, Ля Марш, Сен-Сирк, Ля Калеви, Ля Судри, Берну, Ля Грёз и глубоким пещерам: Виллар, Комарк, Ляско, Бедейяк.
Святилища «открытого» типа как объект изучения имеют ряд особенностей. Почти все они открыты и раскопаны давно (см. главу I) и не существуют, в отличие от пещерных храмов, как реальные памятники. Даже в тех случаях, когда сохранились изображения, выполненные непосредственно на скале, мы имеем положение in situ лишь для одного из возможных элементов святилища. А общее невнимание к планиграфии со стороны многих археологов, проводивших раскопки, крайне затрудняет анализ структуры святилищ.
Кроме того, «открытые» святилища претерпели значительные разрушения в результате воздействия природных факторов. Если микроклимат пещер порой способствовал сохранению изображений, то на открытых пространствах атмосферные явления приводили к сильной деградации не только рисованных, но и скульптурных фигур. В результате шелушения скал под действием холода практически полностью уничтожена ориньякская и перигорская наскальная живопись под открытым небом, в большинстве случаев до нас дошли только маленькие плитки со следами краски. Мы можем судить о ее характере по нескольким фрагментам из Бланшар и Пато, сохранившим остатки фигур. Что касается солютрейской и мадленской живописи, то до нас ее образцы не дошли, хотя некоторые исследователи указывали на такие находки (см. подробнее главу II). В то же время имеются многочисленные следы краски на настенных барельефах, что наблюдается и в ориньяке, и в перигоре, и в мадлене. По-видимому, можно утверждать, что, по крайней мере, часть изображений окрашивалась полностью, причем только в один цвет.
Сохранность рельефных и гравированных изображений несравненно лучше, особенно в тех случаях, когда они оказывались достаточно быстро погребенными. В противном случае атмосферное воздействие сказывалось и здесь. Это особенно коснулось скульптурных фризов, выполненных непосредственно на скале (Реверди, Кап-Блан, Ложери-От, Шер-а-Кальвен, Англь-сюр-Англен) и долго остававшихся на открытом воздухе. Кроме полного уничтожения части изображений в результате шелушения камня, наблюдается и выпадение отдельных фрагментов, и полное обрушение стен и сводов, что особенно актуально для Англь-сюр-Англен.
Для декорированных блоков, погребенных в слое, основным разрушающим фактором явилось механическое воздействие. Большинство блоков несет на себе следы обломов, сколов. В ряде случаев украшенные камни найдены в разбитом состоянии («Стрелок» и блок 1 из Лоссель, Большой блок из Фурно-дю-Дьябль, блок «LMNN’» и «JK» из Рок-де-Сер), но куски хорошо подходят друг к другу, составляя целое изображение. В основной массе блоки страдали из-за обвалов сводов убежищ, которые пережили почти все скальные навесы в период размещения под ними святилищ, но в случае с разбитыми блоками из Лоссель и Фурно-дю-Дьябль это, вероятно, произошло под давлением перекрывающих отложений.
Ощутимо и антропогенное воздействие на изображения. В некоторых случаях наблюдается разрушение фигур при реутилизации поверхности для нанесения другого изображения (блок «R» из Рок-де-Сер, возможно, левая часть фриза Шер-а-Кальвен). Ряд исследователей9
высказывал мнение о преднамеренном разрушении святилищ,
в результате чего могли пострадать изображения, однако веских доказательств этому нет. Воздействие человека уже в наше время ощущается гораздо болезненней. Барельефы повреждались при раскопках еще до своего обнаружения (взрывом в Рок-де-Сер, инструментами
в Кап-Блан), изображения выпиливали с различными целями из скал, порой повреждая (Лоссель, Пуассон, Орей-д-Анфер), для удобства транспортировки уменьшали объем блоков (Фурно-дю-Дьябль, Кап-Блан, Лабатю). Все это наносило вред если не самим фигурам, то их адекватному восприятию.
Затрудняют исследования и проблемы хранения. Большинство декорированных блоков, за исключением нескольких малотранспортабельных экземпляров, находится в экспозициях и запасниках музеев. Зачастую блоки из одного места рассредоточены по нескольким учреждениям, порой даже по разным странам. Находясь в музее, блоки оказываются вырванными из своего естественного контекста, в значительной степени превращаясь в камни с картинками. Пещерные изображения находятся в данном отношении в более выгодном положении. Но даже в том случае, когда отдельные элементы святилищ остаются in situ, они отрываются от окружающего мира, так как в целях консервации закрываются стенами, или, как в Кап-Блан, целыми зданиями. Святилища теряют свою «открытость», привязанность к рельефу.
Еще одним обстоятельством, затрудняющим анализ структуры святилищ, можно считать крайнюю неполноту сведений о расположении их элементов. Только что было отмечено невнимание к планиграфии при раскопках, но даже если положение того или иного элемента известно, оно не обязательно было таковым во время эксплуатации святилища. Речь не идет о гигантских валунах, как блок «А» из Лоссель, блок 7 из Бланшар или настенных фризах, но основная масса камней могла быть смещена со своих первоначальных мест при обвале. К тому же мало что известно об ориентировке большинства блоков, поскольку основное их количество первоначально имело вертикальное положение (этого мнения придерживаются практически все исследователи), что упасть они могли, по крайней мере, в двух направлениях. Нельзя сбрасывать со счетов и возможность преднамеренного разрушения некоторых святилищ.
Чаще всего у нас нет уверенности в полноте дошедших до нас скульптурных и гравированных фризов. Фрагменты их часто вываливались. В таких случаях практически невозможно восстановить расположение фигур относительно друг друга. Более того, нет уверенности, была ли та или иная фигура частью настенного ансамбля или с самого начала нанесена на отдельный каменный блок10. В связи с этим обстоятельством французские исследователи отмечают условность употребления слова «блок»11. Проблемы такого рода возникают с декором Англь-сюр-Англен, Лабатю, Пуассон, Реверди, Лартэ, Ля Мадлен, Ля Ферраси, Рок-де-Сер, а так же с блоками, на которых вырезаны кольца из Бланшар, Кастане, Селье, Белькэр, Лабатю, Реверди, Лоссель.
В какой-то степени решению данной проблемы может помочь анализ самого блока и характера размещения на нем изображения. Принимая во внимание форму блока и следы обработки, состояние боковых поверхностей, сбалансированное размещение изображений, заход фигур на края блока и декорирование сразу двух сторон, положение камня в момент обнаружения, в некоторых случаях легко выяснить, о чем идет речь. Несомненно, что, по крайней мере, некоторые из скульптурных блоков Англь-сюр-Англен являются частями настенного фриза12, а блоки Рок-де-Сер с самого начала (т.е. с момента изготовления скульптур) были отдельными камнями, как и блок из Белькэр. Что касается блоков с кольцами, то некоторые из них определенно располагались на сводах навесов, о чем свидетельствует не только обращенность части колец к земле13, но и прямые находки такого рода, например, в Пуассон и более поздних святилищах: Кап-Блан, Ложери-От, Англь-сюр-Англен, Пато.
Имеется большое количество других, не фигуративных, потенциальных структурных элементов святилищ. Прежде всего, это камни с купулами и кольцами, а также очаги, кладки из камней, блоки без
изображений, но имеющие следы использования или служившие цоколями для различных объектов, скопления краски и разного рода предметов, захоронения. За редким исключением, положение этих объектов не фиксировалось на планах, даже если их вообще замечали.
Представляющие большой интерес блоки с купулами заслуживают особого внимания, но из-за утери значительного количества находок и разбросанности части из них, сохранившихся в музеях и частных собраниях, их комплексный анализ трудно осуществить. Даже публикации первооткрывателей не могут оказать необходимую помощь, так как этим объектам обычно отводилось недостаточное место рядом с описаниями фигуративных изображений. Тем не менее мы располагаем большим количеством блоков по каждому памятнику, со значительным их числом удалось ознакомиться непосредственно или по публикациям.
Учитывая такое состояние источников, особую ценность приобретают те памятники, информация о которых обладает хотя бы относительной полнотой и, что немаловажно, пригодностью для анализа. Среди святилищ под навесами можно выделить следующие: граветтское Лоссель, Рок-де-Сер, Фурно-дю-Дьябль, Кап-Блан. Эти памятники характеризуют наличие, хотя и неполных, планов расположения находок, удовлетворительная сохранность изображений, относительная полнота дошедших до наших дней материалов.
Обращаясь к источниковой базе настоящей работы, следует отметить, что она делится на две равные по своей информационной ценности группы.
Первую составляют археологические находки, обнаруженные в ходе раскопок, проводившихся французскими, американскими и немецкими археологами, хранящиеся ныне в различных музеях Франции.
Во-первых, это каменные блоки и фрагменты стен с гравированными, рельефными и рисованными изображениями из мустьерских, ориньякских, граветтских, солютрейских и мадленских святилищ, находящиеся в Национальном музее доистории в Лез Эйзи (находки из Белькэр, Жан-Бланк, Кастане, Лабатю, Ложери-От, Мадлен, Орей д’Анфер, Пуассон, Ля Рош (Лалинд), Селье, Реверди, Ля Ферраси, Фонгаль, Фурно-дю-Дьябль); Музее национальных древностей в Сен-Жермен-ан-Лэ (Бланшар, Англь-сюр-Англен, Пато, Терм-Пиала, Рок-де-Сер, Реверди); Музее Аквитании в Бордо (Лоссель, Кап-Блан); Музее навеса Пато в Эйзи (Пато); Музее Человека в Париже (Бланшар). Всего почти 100 лично изученных автором экземпляров из девятнадцати местонахождений.
Во-вторых, блоки с купулами, кольцами, следами краски, хранящиеся в вышеперечисленных музеях.
В-третьих, скульптуры на блоках и стенах in situ (Кап-Блан, Пато, Пуассон), а также росписи и гравировки посещенных автором пещер Ляско и Бедейяк.
Учитывая то обстоятельство, что сами находки (за исключением оставшихся на месте) не дают информации об условиях своего первоначального местонахождения, структуре памятника, его стратиграфии и планиграфии, вторым важным источником стали письменные источники в обоих своих проявлениях: опубликованные работы и рукописи. Письменные источники ценны и тем, что содержат сведения об утерянных или недоступных находках.
Публикации первооткрывателей или первых исследователей можно разбить на две группы. Первую составляют статьи в центральных и региональных изданиях, сообщения и отчеты на конгрессах, заседаниях академий и обществ. Они, как правило, имеют небольшой объем и публиковались «по горячим следам» еще в ходе раскопок, длившихся порой несколько лет. С одной стороны, это придает им большую ценность, а с другой, они часто содержат позднее отвергнутые ошибочные трактовки и оценки.
Во вторую группу входят «итоговые» статьи и монографии, суммирующие результаты многолетней работы. К сожалению, не все памятники освещены в публикациях в равной мере. Чаще всего дело ограничивалось несколькими небольшими сообщениями, не дающими даже относительно полного представления о святилище. Это характерно для работ Г. Лаланна, Р. Лантьера, статей А. Мартена в 1929–1932 гг. Им можно противопоставить публикации Д. Пейрони, который не только выпускал материалы по ходу раскопок, но и написал в 30-х гг. ХХ века ряд обобщающих монографий (см. библиографию).
Недостаточная информативность опубликованных материалов, особенно в отношении планиграфии святилищ, делает необходимым обращение к архивным источникам. Хотя удалось ознакомиться с некоторыми черновиками и письмами А. Мартена и Р. Лантьера, хранящимися в Музее национальных древностей, доступ к основной массе архивов затруднен, так как они либо находятся в частных коллекциях, либо их изучают французские коллеги. Такая недоступность компенсируется в какой-то мере обширным цитированием архивных материалов в работах современных французских авторов. Эта традиция берет свое начало с публикации аббата Буиссони, предпринявшего обработку и издание материалов раскопок Г. Лаланна в Лоссель14. В связи c этим нельзя не отметить ряд статей супругов Б. и Ж. Деллюк, А. Руссо15, в которых содержатся многочисленные выдержки и рисунки из черновиков, дневниковых записей и писем М. Кастане, Л. Дидона, Д. Пейрони, Г. Лаланна, М. Фео, касающихся святилищ Бланшар, Кастане, Белькэр, Селье, Кап-Блан, Лоссель и дающих в руки исследователей почти первичный материал.
Главной методологической посылкой настоящей работы является признание «открытых» святилищ сложными системными объектами, что предопределяет ведущую роль системного подхода, который принимается в варианте, разработанном М.С. Каганом16. Комплексное применение этого метода требует исследования системы в трех плоскостях: предметной, функциональной и исторической17. Иными словами, необходимо рассмотреть: во-первых, элементный состав системы и ее структуру; во-вторых, характер и принципы внутреннего и внешнего функционирования системы; в-третьих, эволюцию системы.
В исследовании основное внимание уделяется анализу структуры и процессу ее эволюции, поэтому главное место отводится предметному и историческому аспектам системы, что и обусловливает ведущую роль предметно-структурного и сравнительного анализа в рамках системного подхода. Функциональному аспекту уделяется несколько меньшее внимание, так как в силу недостаточной информативности источников здесь большую роль играют гипотезы и предположения.
Под святилищем понимается выделяемое и наглядно оформляемое место в окружающем мире, служащее для совершения разного рода ритуалов. Таким образом, создание святилищ – один из способов социализации пространства. Причем святилище обладает высоким статусом в иерархии социальных пространств, что находит отражение в особом устройстве, украшении, ориентации в окружающем мире.
Анализируя структуру святилищ, приходится учитывать сложность их элементного состава и вообще сложность «открытых» святилищ как систем. Во-первых, указанные археологические памятники в данной работе изучаются именно как святилища. Рассматривается не структура археологического памятника, а именно структура святилища. В связи с этим встает проблема определения элементной базы системы «святилище». Естественно, что она не включает в себя все находки, сделанные на территории памятника.
Структурными элементами святилища считаются лишь такие объекты, которые обеспечивают сам статус места и являются для этого абсолютно необходимыми. Иными словами, это объекты, создающие и задающие символическое пространство, в котором становятся возможными специфические действия древнего человека, требующие такой организации места.
В одной из публикаций автора к структурным элементам были отнесены «настенные или блочные изображения, нескульптурированные блоки, камни с чашечками, выложенные плитками площадки, стены», т.е. элементы, создающие «здание» святилища18. Там же очаги и захоронения охарактеризованы как объекты, свидетельствующие о посещении и эксплуатации святилища, а также, возможно, входящие в его структуру19. Таким образом, в число предметных структурных элементов попадали все объекты, имеющие отношение к «внешнему виду» памятника. Однако в настоящее время необходимо провести границу между элементами святилища как символического пространства и святилища как материального сооружения. Хотя обе группы значительно пересекаются, можно выделить несколько объектов, имеющих, возможно, только утилитарное значение (например, выложенные из камней стены). Они не играют существенной роли в символическом пространстве святилища, не являются, с этой точки зрения, значимыми, семантически нагруженными, или, по крайней мере, их значение ограничивается созданием фона или того, что в указанной публикации было названо «зданием».
Деление это, могущее показаться, на первый взгляд, излишним и надуманным, не только устанавливает иерархию элементов, но и позволяет избежать абсолютизации частностей в устройстве святилищ, что актуально при анализе эволюции и классификации указанных памятников.
Естественно, в данной работе будут рассматриваться и сюжетные связи между изображениями что, конечно, предполагает и определенный, начальный уровень интерпретации.
С функционированием связан и классификационный аспект исследования. Основной проблемой при типологизации «открытых» святилищ был поиск основания, которое в идеале удовлетворяло бы сильным и слабым критериям естественности классификации20, позволяло бы создать содержательную и сущностную (если пользоваться терминологией Б.М. Кедрова и С.С. Розовой21) или приближающуюся к функциональной (в трактовке Ж.-К. Гардена22) классификации исследуемых объектов. В качестве критерия типологии был выбран способ организации символического пространства святилища (подробнее см. главу III).
Необходимо сказать и о конкретных методах и методиках, использованных при исследовании объекта. Прорисовки изображений делались с использованием высококонтрастных фотографий и личных измерений и рисунков автора, а также с учетом «аналитических прорисовок» супругов Б. и Ж. Деллюк. При рассмотрении изображений предпочтение отдано традиционному описательному методу, учитывая общую плохую сохранность фигур и существующие в исследованиях разночтения при трактовке образов. При анализе структуры скульптурного фриза Кап-Блан применялось компьютерное смещение и наложение изображений с использованием свободно распространяемой программы PM Painter 2.0.
В течение всех долгих лет, что я занимался проблематикой «открытых» святилищ, мне хотелось написать книгу, посвященную этому предмету. И вот она перед вами. В ней даны и результаты моих исследований, и мои размышления, и мои сомнения на эту интереснейшую проблему. Материалы ее сгруппированы в главы, которые отражают историю изучения палеолитических святилищ под скальными навесами юго-западной Франции, проблемы их структуры и эволюции.