5 Проблема истинности познания

В истории мировой философии вопрос о критериях истины всегда занимал одно из центральных мест. Определяя источник, пути, способы познания окружающего нас мира, мыслители постоянно ставили и ставят перед собой вопрос: как отделить истинное от ложного, как определить достоверность наших знаний?

Рассматривая познание мира в историческом разрезе, можно отметить неуклонное возрастание роли научного, точного знания. Процесс этот, начавшись в незапамятные времена, убыстряясь, привел к представлениям рационалистов ХVII – ХVIII веков. Они поставили вопрос о возможности познания мира в рамках строго научных, логически взаимно обусловленных понятий и связей. В современном мире значение точного знания иногда даже фетишизируется и достоверным признается лишь такое знание, которое может быть доказано строго логически.

При этом представители "точных" наук убеждены, что, исходя из строго сформулированных основных положений и в дальнейшем рассуждая в рамках системы законов формальной логики, можно прийти к одному-единственному и потому правильному выводу. Однако любой представитель точной науки осознает, что сначала нужно выбрать "строго сформулированные основные положения", например, исходить из системы аксиом и определений Евклида в геометрии. Существует ли действительное соответствие между аксиомами Евклида и свойствами мира после выбора Евклидовой геометрии, обычно не обсуждается. Подобный подход к познанию действительности был четко сформулирован Ньютоном применительно к механике в виде дедуктивного метода: сначала следует дать четкое определение понятий, которые будут использованы в дальнейшем, определить правила действий с этими понятиями, а затем постулировать законы и аксиомы, связывающие данные понятия. После этого в процессе исследования применять  логические операции. Предполагается, что исходные принципы выбираются изначально правильно и в дальнейшем не корректируются.

Однако возможна ли практически такая идеальная формализация, при которой в систему знаний в дальнейшем никогда не будут вноситься уточнения и дополнительные гипотезы? Возможно ли создание такой знаковой системы, которая всеми будет восприниматься оди­наково?

Хотя развитие отдельно взятой "точной" науки по евклидово-ньютоновой схеме возможно на длительных исторических этапах, ответ будет отрицательным. Логически безупречная конструкция, исходящая из наудачу взятых посылок, сама по себе бессодержательна. Она может быть интересной головоломкой, умственной гимнастикой, игрой, но какого-либо отношения к конкретным явлениям, к свойствам мира, в котором мы живем, результаты интеллектуальных игр могут не иметь. Наш выдающийся физик Л.И. Мандельштам очень точно сказал: "Всякая физическая теория состоит из двух дополняющих друг друга частей". Одна часть – "это уравнения теории – уравнения Максвелла, уравнения Ньютона и т. д. Это просто математический аппарат". Но необходимую часть теории составляет также связь этого математического аппарата "с физическими объектами". Без установления таких связей, по Мандельштаму, "теория иллюзорна, пуста". С другой стороны, без математического аппарата "вообще нет теории" и только "совокупность двух указанных сторон дает физическую теорию". Но что дает нам уверенность в правильности связей теоретического аппарата с реальностью? Как научно установить, верны или нет исходные посылки познания?

С детских лет мы чувствуем, что Евклидова геометрия верна. Например, верна одна из ее исходных аксиом: через точку, лежащую вне данной прямой, можно провести прямую, параллельную данной, и притом только одну. Но Лобачевский попробовал отказаться от этой аксиомы и предположил, что через такую точку можно провести не одну-единственную, а сколько угодно прямых, не пересекающихся с данной. В результате он получил хотя и противоречащую нашим наглядным представлениям, но последовательную и стройную систему, в которой выводы отличны от выводов Евклидовой геометрии. Впоследствии были построены и другие неевклидовы геометрии. Вопрос о том, насколько неевклидовы геометрии соответствуют реальности, оставался открытым около ста лет, пока не была создана общая теория относительности Эйнштейна. Справедливость неевклидовой геометрии для физического мира была установлена не логически, а практически: путем изучения и обобщения опытных фактов. Опытным путем были обнаружены явления тяготения, описываемые законами точно определенного математического вида. Иными словами, истинность неевкли­довой геометрии была подтверждена в результате испытания крите­рием практики. Таким образом, истинность или ложность положений, исходных для логического построения, может быть установлена лишь способами, отличными от методов формальной логики – сравнением с опытом. Но здесь мы сталкиваемся с тяжелой проблемой: опыт всегда ограничен. Откуда мы знаем, что на основе ограниченного опыта мы придем к неограниченно верному выводу?

Такая уверенность может быть взята только из нашей способности оценивать доказательства опыта, из нашей способности к суждению. Суждение при этом имеет не только логическую, но и внелогическую природу. Только дополняя формальную логику критерием опытной проверки, критерием практики, и оценивая в процессе этой проверки с помощью "внелогического" суждения достаточность оснований для обобщающего вывода, мы можем познавать мир. И эта более полная система умозаключений образует метод более мощный, чем формальная логика, и представляет собой теорию познания или диалектическую логику. Именно диалектическая логика и выступает основным способом познания, целью и основой которого является практика.

Под практикой при этом понимается целенаправленная человеческая деятельность преобразования действительности по заранее разрабатываемой идеальной модели, составляющей содержание цели. Основные функции практики в познании:

1. Практика – цель познания. Стремление к познанию возникает одновременно со становлением личности человека. Его жизнедеятельность в возрастающей мере требует познания тех сторон действительности, с которыми человек сталкивается в процессе жизни.

2. Практика – основание человеческого познания. Именно на практике человек осознает свои потребности и интересы, на основании которых он строит программы свой мыслительной деятельности и осуществляет выбор исходных установок познавательной активности.

3. Практика выступает и как критерий истинности полученных знаний. На вопрос, соответствуют ли знания реальной действительности, способна дать ответ прежде всего практика. Практика, таким образом, выступает как своеобразная форма связи между мышлением и всеми видами реальности.

Теория познания, не включающая в качестве существенной составной части познания практическую деятельность человека, остается созерцательной и не способна объяснить мир в его динамике и неравновесности. Любые положения, которые были достоверными для своего времени, должны в дальнейшем подвергаться уточнению, конкретизации или коренной ломке в соответствии с новейшими достижениями общественной практики и передовой науки. В этом смысле было бы неправильно абсолютизировать роль практики как критерия истины, и практика призвана подтверждать относительную истинность полученных знаний, а не устанавливать метафизические абсолюты, "вечные" и "неизменные" истины. Критерий практики, так же как и само познание, имеет исторически относительный характер.

Следовательно, критерий практики содержит в себе и абсолютный, и относительный моменты, определяя тем самым и относительный, и абсолютный характер наших знаний. Момент абсолютности позволяет отделить истину от заблуждения, а правду от лжи; момент относительности позволяет мышлению идти все дальше и глубже в познании и преобразовании действительности.

Основной методологической ошибкой познания, ведущей к неверным результатам, является отсутствие навыка использования процедур и алгоритмов познания в слабо дифференцированных познавательных ситуациях (или – ситуациях с высокой степенью неопределенности). Например, в клинике первичная встреча врача и пациента всегда происходит в виде недифференцированной познавательной ситуации, ведь пациент обращается к врачу еще не имея нозологического диагноза, а поводом для обращения служит даже не синдром, а дискомфортное "ощущение". Органопатология в такой ситуации зачастую неочевидна; патофизиология "выдает" либо неопределенные, либо искаженные специфическими психофизиологическими и морфологическими особенностями пациента показатели. Выявляемые многообразные (или, напротив, недостаточные в количественном отношении) патологические симптомы могут свидетельствовать о самых разнообразных синдромах. Без сбалансированной работы собственного сознания, имеющего навык вычленения из многообразной действительности слабо структурированного объекта и его всестороннего анализа, врач в таком случае попросту обречен на практическую ошибку.

"Истинность" или "ошибочность" мышления определяется не только практикой и методологией, но и логикой. Количество возможных логических ошибок так велико, что никакой конечный список их не объемлет. Ошибками являются, например, "нераспространенность среднего термина", "недозволительное расширение" и другие[37]. "Основным поставщиком" логически ошибочных рассуждений является неоднозначность речи, о которой уже шла речь в лекции № 2 "Язык философии" (см. выше), и которая делает человеческое существование подлинно человеческим. Любой термин двусмыслен, если он имеет более одного значения. Так, если сказать: "У него железная хватка", то неясно, имеется ли в виду то, что у него "крепкое рукопожатие", или то, что "он своего не упустит". В данном случае двусмысленно слово "хватка", которое может быть истолковано по меньшей мере двумя разными способами. Для того чтобы избегать ошибок такого рода (ошибок амфиболии и эквивокации), следует более точно ("однозначно") определять контекст высказывания.

Существует целый класс концептуальных ошибок, т. е. таких ошибок мышления, которые не связаны ни с грамматическими злоупотреблениями, ни с формальной стороной умозаключения, а определяются контекстом, в котором делается некоторое утверждение. Например, кто-то утверждает: "40 % диагнозов, ставящихся в нашей стране врачами, ошибочны". Это вводит в заблуждение, поскольку не определено, сколько в стране ставится диагнозов вообще; сколько из них – прижизненно, а сколько – по результатам патолого-анатомических исследований; сколько диагнозов поставлено верных, сколько – под вопросом, и т. д. Другая распространенная контекстуальная ошибка связана с умышленным выделением некоторых слов в контексте. Так, например, фармацевтическая фирма делает рекламное объявление: "ЛУЧШЕЕ СРЕДСТВО ОТ БОЛЕЗНЕЙ – противокашлевая микстура "Доктор Мом". Печатая первую и последнюю часть объявления крупными буквами, фирма подчеркивает, что она обеспечивает эффективное лечение всех болезней, но вторая (средняя) часть объявления практически обессмысливает первую и третью. Рекламные фирмы часто используют этот прием в расчете на неправильное восприятие за счет ошибки "выделения".

Еще одна частая ошибка этого рода – "вырывание из контекста". Так, если некто утверждает, что любой человек может быть счастлив, следует учесть, что именно автор имеет в виду. слову "счастье"  в обыденной жизни придается разный смысл разными людьми. Общим для всех людей является понимание счастья как оптимального состояния, человеческой жизнедеятельности, но для одного счастье – это карьера, для другого – деньги, для третьего – здоровье, для четвертого – любовь, для пятого – слава, для шестого – семейное благополучие и т. п.

Таким же образом философская категория "метафизика" указывает на феномен "надприродного". Но в одних философских учениях метафизика – это природа (материя), понимаемая как основание для действия всеобщих законов, т. е. нечто неизменное в природе; в других – это все, что выходит за пределы природы и, по сути, уходит от природы (дух, Бог, идея). Именно поэтому философия никогда не обладает единством, как это свойственно любой другой науке, но, напротив, постоянно распадается на бесконечное число спорящих друг с другом школ и направлений.

Любая философская категория, как мы уже говорили, носит не столько терминологическую, сколько историческую нагрузку, в которую входят все те содержания, которые вкладываются в нее авторами и/или несколькими основными школами или учениями (философскими системами одновременно). Зачастую студент, пытаясь выделить главное в этих рассуждениях, удаляет из них некоторые элементы, и в результате его пересказ прочитанного приобретает следующий вид: "философия никогда не обладает единством, как это свойственно любой другой науке, но, напротив, постоянно распадается на бесконечное число спорящих друг с другом школ и направлений". Так, достаточно просто манипулируя с контекстом, можно исказить его смысл, вплоть до полной противоположности сказанному в действительности.

Очень часто ошибочность мышления предопределяется тем, что рассуждения осуществляются путем доказательств через ссылку на авторитет или "через личность", "обращение к чувству", "опираясь на неосведомленность", "предвосхищения оснований" и т. п., но их подробное исследование требует отдельного обсуждения.

В целом следует обратить внимание на то, что "истинность" или "ошибочность" познания предопределяется как формально-логическими, так и содержательными условиями познания.

Добавить комментарий